Том 6. Стихотворения - Страница 29

К оглавлению

29

Петроград 1921 года

После разлуки
(Берлинский песенник)

Вечер («Точно взглядами, полными смысла…»)


Точно взглядами, полными смысла
Просияли, —
Мне ядом горя, —
Просияли
И тихо повисли
Облаков златокарих края…


И взгонят беспризорные выси
Перелетным
Болотным глазком;
И — зарыскают быстрые рыси
Над болотным, —
Над черным — леском.


Где в шершавые, ржавые травы
Исчирикался летом
Сверчок, —
Просвещается злой и лукавый,
Угрожающий светом
Зрачок.


И — вспылает
Сквозное болото;
Проиграет
Сквозным серебром;
И — за тучами примется кто-то
Перекатывать медленный гром.


Слышу — желтые хохоты рыси.
Подползет; и — окрысится: «Брысь!»…
И проискрится в хмурые
Выси
Желто-черною шкурою
Рысь.

1922

Цоссен

Поется под гитару


Я —
Словами так немощно
Нем:
Изречения мои — маски…
И —
Рассказываю
Вам всем —
— Рассказываю
Сказки, —
— Потому что —
Мне так суждено,
А почему —
Не понимаю; —
— Потому что —
Все давно ушло во тьму,
Потому что — все равно:
Не знаю, или знаю…
Потому что мне скучно — везде…
Потому что сказка — изумрудная,
Где —
Все — иное…
Потому что так хочется в брызнь
Утех;
Потому что: трудная
Жизнь
у всех —
— С одною развязкою…
Потому что, —
— Наконец, —
— Зачем
Этот ад?


Потому что —
— Один конец
Всем…
И во мне подымается смех
Над
Судьбою
Всех —
— И —
— Над
Собою!..

1922

Цоссен

Опять гитара


Заманя,
Помаргивает светляками
На нас —
— Скат…
На меня
Вздрагивают глаз —
Твоих —
— Умерки…


И —
тенеет: малиново-апельсинный
Закат —
В малиново-апельсинные
Сумерки…


Отуманенная, остуженная, серебряная
Вода
Под ногами, под нами —
Там…


Что-то, под гору замирающее
В хрусте…


Там —
Под нами, под ногами —
Вниз убегающие
Года,
Поднимающие
Туманами —
Серебряные
Грусти…


«Мертвых слов не говори,
Не тверди, —
Дорогая!..»


И мигнуло —
— Над —
— Беспризорными
Проблесками
Зари, —
— В тверди
Призорочной
Перегорая, —
— «Тебе одна дорога, а мне —
Другая!»

1922

Цоссен

Нет


Ты, вставая, сказала, что — «нет»;
И какие-то призраки мы:
Не осиливает свет —
Не Осиливает: тьмы!..


Солнце легкое, — красный фазан,
Месяц матовый, — легкий опал…
Солнце, падая, — пало: в туман;
Месяц — в просерень матово встал.


Прошли — остывающие струи —
К теневым берегам —
Облака — золотые ладьи
Парусами вишневыми: там.


Растворен глубиной голубой,
Озарен лазулитами лет,
Преклонен — пред Тобой и под Тобой…
Но — Ты выговорила. «Нет!»


И холодный вечерний туман
Над сырыми лугами вставал.
Постигаю навсегда, что ты — обман.
Поникаю, поникаю: пал!


Ты ушла… Между нами года —
Проливаемая куда? —
Проливаемая — вода:
Не увижу — Тебя — Никогда!


Капли точат камень: пусть!
Капли падают тысячи лет…
Моя в веках перегорающая грусть —
Свет!


Из годов — с теневых берегов —
Восстают к голубым глубинам
Золотые ладьи облаков
Парусами крылатыми — там.


Растворен глубиной голубой,
Озарен лазулитам лет.
В этом пении где-то — в кипении
В этом пении света — Видение —
Мне:
Что — с Тобой!

1901–1922

Москва — Цоссен

Пророк


Завечерел туман ползущий
В вечеровую тень огней;
Тусклы оливковые кущи.
И — светит месяц из теней.


Он, Серебристый, волей рока
Бросает в зримый наш позор, —
Как ясноокого пророка
Неизъяснимо грустный взор.


В тысячелетние разгулы
Он поднимает ясный жар:
И бронзорозовые скулы,
И взора горнего загар.


Струя исчисленного смысла,
Как трепетание крыла
Переливного коромысла,
От ясноротого чела —


Взметает пепельные кучи
Неистлевающих волос,
И из-под них — на нас текучий,
Слезой сияющий вопрос;


Переливной игрою линий
Топазы сыплются из глаз;
И расширяет блеск павлиний
Переливной его атлас;


И в нас стремительно забьется
Наш ослепительный ответ;
И ослепительно взорвется
Из волосатой груди свет


И, точно взвизгнувшие диски,
Взорвут кипящие слова
И волоса, как василиски,
Взовьет горящая глава.


В переливных браслетах света
Его воздушные персты
Воспламененный знак завета
Взогнят из тихой высоты.

Май 1922

Цоссен

Бессонница


Мы — безотчетные: безличною
Судьбой
Плодим
Великие вопросы;
И — безотличные — привычною
Гурьбой
Прозрачно
29